Воспоминания о пережитых мною холерных эпидемиях. 6. ХОЛЕРА НА ЮГЕ РОССИИ В 1866 ГОДУ
Сокрытие холеры властями деревни Маяки. Климатические условия и быт, способствующие холерным эпидемиям. Алгидная холера среди арестантов при строительстве Одесско-Тираспольской железной дороги. Условия проводимых арестантами работ. Санитарное неблагополучие местности. Противохолерные мероприятия среди арестантов. Топография и климат Одесского военного округа. Климатические изменения. Распространение холеры по всему югу России. Заболеваемость холерой среди войск и населения. Противохолерные меры в войсках. Продромы холерных эпидемий. Сопоставление холерных эпидемий 1865 и 1866 гг. Дифтерическая холера.
В начале июля 1866 г. я был послан в деревню Маяки для расследования в ней причин значительной смертности. Оттуда проводили в Одессу водопровод (за 40 верст)1). Рыбная ловля, судоходство, сплав леса и хлеба по Днестру к Одессе давали жителям Маяка главные средства к жизни. Священник и прочие маякские власти отрицали существование холеры. Из записей по книгам, однако ж, и из рассказов вытекало, что в течение последних трех недель умерло не в пример много, именно более 40 человек, преимущественно стариков, детей и женщин. Хотя у всех умерших и бывали расстройства пищеварения, но большая их часть умерла от асфиксии. Но синий цвет кожи, — и то в очень слабой степени, замечался только после смерти, либо появлялся до нее за короткое время. Падение уровня воды в Днестре было необычайное; в колодцах воды было мало. Что в этом случае ни власти, ни жители не были искренни в своих рассказах. Но, что они сами были убеждены в эпидемическом значении всех этих смертных случаев, ясно вытекало из того обстоятельства, что никто из них не мог мне объяснить, почему в этот период времени хоронили умерших раньше положенного законом и обычаями срока? Что же касается до старческого, детского возраста и женщин, якобы исключительно умерших, то это объяснялось отсутствием в деревне мужчин средних возрастов по причине летних заработков, для которых они уходили из своей деревни. Ко дню моего приезда, как объясняли все спрашиваемые мною, новых заболеваний не было. Поэтому я должен был ограничиться одним подозрением, что все они боялись карантинных мер и потому скрывали правду, либо, что период эпидемии в деревне действительно закончился к моему приезду, тем более что за два дня выпал крупный дождь, а в день приезда был сильный ветер.
Вскоре затем (29 июля 1866 г.) я был послан на линию строившейся тогда Одесско-Тирасполъской железной дороги, где у немецкой колонии Страсбург, в 64,5 верстах от Одессы, на особой местности, примыкающей к широкой долине грязной речки Кучурган, было расположено несколько групп больших землянок для помещения 2-й железнодорожной бригады (без малого 5 тыс. человек) рабочих, состоявших из проштрафившихся воинов и выпущенных из гражданских тюрем арестантов. Оказалось, что землянки, из которых в каждой помещалось от 30 до 60 человек, были выстроены на черноземной почве, составляющей непосредственное продолжение низменного бассейна реки. Хотя эта местность и составляла косогор, возвышавшийся собственно над болотцами долины футов на 6–10, но над нею еще господствовала другая, соседняя, более ее гористая и не отделенная от первой ни рвом, ни лощиной. Поэтому местность, занятая под землянки, в ненастье и при таянии снегов служила стоком для воды с выше ее лежавшей — и более годилась для рытья на ней колодцев, чем для постройки жилых помещений. Каждая землянка имела на средней своей линии, по длиннику, две большие печки наподобие русских, но без достаточной тяги и потому они нелегко нагревались сами, а тем менее могли обогревать огромную землянку, особенно стены ее, более удаленные от печек. Хайло каждой печки было гораздо более фута выше пола и потому напольный, почвенный воздух застаивался. Да и топка в них зимою производилась, большею частью скудно и сырым топливом; почему пары нагретого у печек сырого воздуха быстро охлаждались на холодных стенах, делая их непомерно сырыми. Если же к этому прибавить, что два года прежде описываемого времени между жильцами этих землянок свирепствовал сыпной и брюшной тиф и что рассказываемое приходилось к концу лета, когда землянки уже давно не отапливались, то нам станет яснее, что в это время население землянок исключительно подвергалось влиянию сколько сырого, невентилированного и затхлого, столько же и почвенного, миазматического воздуха.
Чтобы дать полное понятие о всех вредных условиях, надо упомянуть, что ретирадники в той бригаде были кое-как и где попало устроены и потому заражали местность, отличавшуюся крайнею рыхлостью и просачиваемостью. Если к этому прибавить, что на арестантов немало мог повлиять резкий переход от заключения и бездеятельности их в тюрьмах к усиленному труду и к двойной порции водки, положенной тогда на земляных работах. Причем вместо свежего мяса они часто получали солонину, а в посты — только несвежую тарань, и что для питья вода получалась из болотистой и местами пересохшей речонки, и употреблялась не отстоянною. Либо ее брали из колодцев, вырытых вблизи ретирадников. Нетрудно заметить то, что арестанты были поставлены в условия, располагающие к развитию между ними инфекционных болезней. И действительно, два года тому назад здесь свирепствовал тиф, а теперь во время загнездившейся в Новороссийском крае холеры обнаружилась алгидная ее форма. Надо прибавить, что в это время свирепствовала уже холера и в деревне Слободзеи, в 4 верстах к северу от описываемой местности, отделенной от Слободзеи долиною реки, а затем лесными рощами на всхолмленной и песчаной почве. Сколько было случаев заболевания до моего прибытия за четыре предыдущих дня, я теперь в точности сказать не могу, насколько помнится, не менее 50. В арестантском лазарете я застал только четырех холерных, в агонии; и в течение двух следующих часов моего пребывания, туда же доставили с работ семь человек уже в алгидном периоде. По словам весьма дельного врача Барановского, я потому так мало застал больных в лазарете, что из заболевших и доставленных туда никто не проживал более 8 часов от начала болезни и более двух по доставлении в лазарет. К тому же, если выздоровления и случались, то исключительно только из числа тех, которые заболевали на месте, во время их нахождения в землянках. Заболевшие же на земляных работах все умирали, несмотря на всевозможные старания и самое разнообразное лечение. И действительно, пока я осматривал эту местность, трое, из доставленных при мне, уже погибли.
Чтобы ознакомиться с условиями и обстановкою, в которой производились работы, я отправился на место вырываемой рабочими выемки, глубиною от 7 до 9, а в некоторых местах доходившей до 15 саженей. Работы составляли в углублении почвы в нагорной местности посредством заступов, в выбивании грунта кирками. И затем в устранении излишнего материала вывозом тачками по косогорам из района прорытой выемки, на ту же высоту (7–15 саженей). Вся работа и вывоз земли производились одними арестантами, без помощи конных подвод, так как лошади, будто бы, с крутых подъемов сваливались. Но не легко же приходилось и арестанту, везшему впереди себя по крутому косогору тачку с землею или с камнем. Если ему случалось поскользнуться или оступиться, тогда он, конечно, падал, а тачка с тяжестью скатывалась на него. Но суть еще не в этом: работы производились в летнюю жару выше 30°R в тени, в глубокой выемке в это время было и холодно, и сыро. Вывозящий землю из выемки обливался потом, и чем более приближался к поверхности нагорной местности, накаленной солнцем. Сваливши землю и страдая от солнца, он, не утоливши ничем жажды, спешил с пустой тачкой опять на дно выемки, где отдыхал, наслаждаясь прохладою, пока его тачку опять не наполняли землей. В это же время он успевал и утолять жажду заготовленною здесь холодною водою. После этого он опять отправлялся с тачкою наверх. Вот в это время, во время самого приятного охлаждения такого работника на дне выемки и после утоления жажды болотистою водою, он заболевал, — и так сильно, что пока доносили его до лазарета уже наступал алгидный период. Нет сомнения, что вода, которая для рабочих получалась из ближайшего к работам колодца, лежавшего ниже рабочего района и имевшая легкий запах сероводорода, играла в заболеваниях первенствующую роль; почему его тотчас закрыли. Из косогоров свежесрезанной земли местами торчали остатки человеческих костей и под ними находили много старых, римских монет, из чего видно, что работы шли в местах бывшего и очень обширного, римского кладбища. В некоторых местах косогоров просачивалась вода, стекая в выемку как по скатерти; В других же местах на дне выемки готовое глинистое полотно железной дороги было влажно, а местами пробирались по ее уклону крошечные ручейки. Эта картина напоминала мне Мокрую луговину под Севастополем и алгидную форму холеры, с которою я впервые встретился в Новороссийском крае.
Под впечатлением горестного воспоминания и пройденного опыта уполномоченный делать все, что сочту нужным для прекращения холеры, я просил в тот же час приостановить временно работы по всей линии. Рабочих, находившихся на верху нагорной части, я предложил, не дозволяя им более спускаться в выемку, вывести из района работ на противоположную землянкам сторону, за долину Кучургана. Рабочих же, остававшихся все время на дне выемки, не выводить вдруг на солнце, а вести наверх по полотну железной дороги, имевшей небольшой уклон, и присоединить к первым. Затем после кратковременного отдыха в полчаса, всю массу рабочих отвести версты на три за Кучурганскую долину, в сторону деревни Слободзеи и расположить их бивуаком на сухой и возвышенной площади, отделенной от деревни лесками и рощами. Остальную часть дня употребить на устройство временных жилищ из кустарного леса и всякого подручного материала, например, досок, рогож и прочего, доставленных скоро заботами администрации. Не могу при этом не вспомнить признательность о той горячности, с которою содействовали такому быстрому переселению бригады и быстрому устройству импровизированного лагеря офицеры бригады и прочие лица, служившие в администрации дороги, особенно же инженеры Унгерн, Штернберг, Гриппенберг и полковник Сухарев. Заботами последнего готовая пища была доставлена на новые места прежде, чем туда прибыла бригада, и предложена прибывшим уже подогретою. Воду на новых местах брали из безыменного притока реки Кучургана. К ночи того дня на месте прежнего расположения бригады остались только хозяйственные чины, больные в лазарете и больничная прислуга. Лазарет был оставлен на месте, так как находился в лучших условиях, чем прочие землянки. Он получал хорошую воду не из заподозренных колодцев и речки, а из дальних колодцев, у почтовой станции и из колонии Страсбурга, расположенной саженях в 200 и выше землянок, и все это время имевшей весьма мало холерных случаев.
К утру следующего дня из переселившейся бригады заболело два человека, на третий тоже два, но все очень легко и выздоровели при употреблении мятных капель и втирания летучей аммиачной мази в икры, живот и спину. Замечательно, что после переселения бригады к стороне Слободзеи, — и в этой деревне через три дня холера прекратилась совершенно.
Река Кучурган у истоков своих имеет всего возвышения над, уровнем моря не более 100 футов и потому ее течение крайне медленное, местами образует плавни низменные, топкие и болотистые, а летом кое-где и пересыхает. Она представляет балку лиманного образования, т.е. с возвышенными и весьма значительно раздвинувшимися берегами, между которыми образовалась наносная, луговая низменность, шириною от 50 саженей до одной версты, а в нижней части еще шире. В местности же, описываемой нами, ширина этой низменности, или долины, доходит до 2,5 верст. По мере того как долина эта становится шире и правый берег реки более и более возвышается над левым, — она принимает много мелких балок и в описываемой нами местности их так много, что трудно решить, которая из них составляет главное русло реки. Верно только то, что одна из таких балок, ближе протекающая к землянкам, превращается у деревни Слободзеи в довольно глубокую речку, — иначе невозможно было бы и понять зависимости холерной эпидемии в Слободзеи от Кучурганской. После двухдневного отдыха бригада с новых мест ходила на работы своим порядком, но вывоз земли производился конными грабарками, а вода для питья рабочих, получалась не из близких к выемке, а из дальних колодцев.
Пастер Луи (Pasteur Louis, 1822—1895) — выдающийся французский химик, один из основоположников современной микробиологии, член Парижской академии наук (с 1S62 г.), Французской медицинской академии (с 1873 г.).
Окончив Высшую нормальную школу в Париже, он в 1847 г. сдал экзамены на звание доцента физических наук, а спустя год защитил докторскую диссертацию («О мышьяковистых соединениях калия, натрия и аммиака» и «Исследование явлений, относящихся к свойствам жидкостей вращать плоскость поляризации»), после чего работал препаратором в Высшей нормальной школе. С 1849 г. — профессор Страсбургского университета, с 1854 г. — профессор и декан Лилльского университета. В 1857 г. он вернулся в Париж в качестве вице-директора Высшей нормальной школы и организовал небольшую лабораторию, из которой вышли крупнейшие его работы по медицинской микробиологии. С 1867 г. профессор Парижского университета.
Нанятый французскими виноделами Пастер сделал важное научное открытие. Он доказал, что всякое брожение есть результат жизнедеятельности особых микроскопических организмов — дрожжей. Каждый вид брожения вызывается специфическим микроорганизмом. Одновременно он открыл целый мир, изучение которого разъяснило, многие темные стороны различного рода химических процессов и оказало огромные услуги в деле изучения заразных болезней, в том числе, позволило открыть возбудитель холеры.
В 1865—1879 гг. Пастер обнаружил возбудителей болезней шелковичного червя, возбудителя газовой гангрены — септического вибриона, и целую группу микроорганизмов, растущих без доступа воздуха, назвав их анаэробами. К числу исследований, наиболее содействующих разъяснению природы эпидемических болезней, относятся работы Пастера о куриной холере (1880). Болезнь в большинстве случаев оканчивается летальным исходом, наступающим чрезвычайно быстро после заболевания. Вскрытие таких кур обнаруживало у них обширные и глубокие поражения кишечного канала, появление экссудатов в серозных полостях и пр. При микроскопическом исследовании в них найдено было множество мелких суженных посредине члеников, которые Пастер назвал микробами. Изучая далее пути передачи «холерного яда», Пастер пришел к заключению, что «холерная зараза» передается посредством испражнений больных кур, содержащих всегда огромное количество микробов, которые и примешиваются к корму птиц. Культивируя микроб, Пастер нашел возможность ослабить заразное начало куриной холеры, так что, прививая такую жидкость, он вызывал только легкие заболевания, после которых животные быстро поправлялись, т.е. он открыл явление аттенуации бактерий и получил тот же защитный эффект, что и Эдвард Дженнер в отношении натуральной оспы.
Немецкий санитарный врач Роберт Кох, зная о работах Пастера с возбудителем куриной холеры и действуя «по аналогии», в 1883 г. открыл возбудителя азиатской холеры — холерный вибрион.
Дней через десять вся бригада перешла на прежние мера. К тому времени все старые ретирадники были Засыпаны хлорною известью и землею и вместо них выстроены новые, ниже землянок и в стороне от притоков реки. Поземь в землянках и их стены были тонким пластом срезаны и густо вымазаны глиною. Хайло печей везде опущено до позема. Много землянок, лежавших низко и близко к воде, было уничтожено и вместо них вырыты другие на возвышенностях. Постная пища была прекращена, а употребление солонины заменено свежим мясом и ни холера, ни поносы в этой местности более не обнаруживались.
Чтобы лучше уяснить себе беспрепятственное распространение холеры по всей шири Новороссийского края, надо сказать, что Одесский военный округ состоит из Херсонской, Екатеринославской, Таврической губерний, с Крымом и Бесарабией, занимая 208815 кв. верст. Все это пространство большею частью представляет плоскую возвышенность, прорезанную балками, в которых часто протекают реки. Только северная часть Бесарабии и южный берег Крыма гористы. Почва большею частью чернозем; только в южной, степной части Бесарабии, вблизи моря, большие пространства земли покрыты песками, и еще песчаная полоса в Днепровском уезде тянется по берегу Днепра до Кинбурна. Остальная же его часть как край Мелитопольского уезда, затем прилегающая к Сивашу, и вся Крымская степь представляют глинисто-солонцеватую почву, покрытую одною травой и почти лишенную воды. Вообще степь Новороссии представляет плодоносную и тучную пажить, перерезанную оврагами и глубокими долинами рек и речек. В этих-то долинах и оврагах сосредоточивается все население и вся древесная растительность края; места же возвышенные заняты полями и пастбищами. При отличном плодородии страны, степи ее страдают недостатком в воде, особенно летом, когда в бездождие и жару пересыхают не только ручьи, но и второстепенные речки. Небольшие пространства, покрытые лесом, не изменяют характера местностей, не ставят препятствия ветрам, — и потому не умаляют ни суровости зимы, ни палящего зноя лета. Почва везде гигроскопичная, теплопроводимая и богатая органическими веществами, способствует развитию инфекционных, грудных и, вообще, лихорадочных болезней. Летом чернозем покрывается толстым слоем тончайшей и легкой пыли, которая легко разносится малейшим ветром и раздражает легкие и глаза, а во время дождей та же пыль превращается в вязкую, иловую массу, затрудняющую всякое движение. Болот и плавней много, особенно по низовьям рек. Несмотря на множество рек, воды оказывается мало. В северной части края влажность почвы лучше сохраняется, но в южных речки имеют большое падение, а потому быстро стекают и пересыхают, почему населением делаются запруды, превращающие воду в стоячую и копаются в 10 саженей и более колодцы, дающие большею частью горько-соленую воду. Одна Бесарабия, имея Прут и Днестр, не терпит от безводия. Такой недостаток в воде, ее нечистота и большое количество в ней солей, вредно влияют на кишечник.
Таким образом, Новороссийский край степной, почти не защищенный ни горами, ни лесами и представляет полный разгул ветрам, сильно влияющим на явления его континентального климата. Множество рек и речек, а на южной его границе Черное и Азовское моря не оказывают умеряющего влияния на резкость холода и тепла. Здесь все зависит от силы и направления дующих ветров. Количество выпадающих атмосферных осадков бывает довольно значительно; но почва по всей пересеченной конфигурации часть их скоро теряет в балки, а по своей теплопроводимости другую часть в летнюю жару быстро отдает обратно воздуху. Из двух господствующих ветров, северного и восточного, северный холодный, но влажный, зимою приносит морозы и метель, а весною утренники: восточный же и северо-восточный отличаются сухостью и зимой дают холод, а летом нестерпимый зной. Самые благоприятные для страны, по-своему умеряющему действию во всякое время, южный и западный ветры. Погода в крае крайне непостоянна и резко переменчива, почему особенно располагает к ревматизмам, грудным и вообще к лихорадочным болезням.
Судя по наблюдениям погоды за 1866 г. в Одессе, Симферополе, Екатеринославе и Кишиневе — весна была постоянная. К половине марта сырое и холодное время сменилось теплым и сухим, так что фруктовые деревья зацвели, а с половины апреля и до половины мая чаще случалось сырыми холодные дни. Средняя температура весны +8° R, господствовал ветер с.-в. Лето в июне знойное с частыми дождями и грозою; в июле и августе знойные дни с холодными ночами. Средняя температура лета была +15,6° R: господствующих ветров не было. Осень сырая и холодная, особенно с 20 сентября, а с конца месяца приморозки. Средняя температура +6° R; господствующий ветер с.-в. Зима слабая. Средняя температура +1,3° R, господствующий ветер ю.-з. Следовательно, крайняя изменчивость температуры и погоды в этом году выразилась резко2).
Быстрая смена осенних и пришедших зимних холодов жаркими, мартовскими днями, резкая разница в температуре между знойными днями и холодными ночами в июле и августе, были поводом частых страданий кишечника, даже и в южной части Таврической губернии, где холеры вовсе не бывало. В одних войсках в этот год простым поносом заболело 1517, а кровавым 288. Из числа, первых умерло 32, а последних 241, а всего поносами умерло 273 человека.
Холера, приостановившаяся в этом крае тучных пажитей, сырых балок и плавней с октября прошлого года, с первым падением вод Днепра, опять обнаружилась в Екатеринославле, на берегу реки тремя случаями заболеваний в артели пильщиков, там проживавших; первый из заболевавших умер, а других случаев не было. В апреле стали заболевать холерою жители местечка Липкан (в Бесарабии), откуда был тотчас выведен квартировавший там батальон Модлинского пехотного полка, после чего он не имел заболевших, а в местечке до эпидемии не дошло. Эпидемическое распространение холеры началось на западной и восточной границе округа с начала июня; так, 9 июня в местечке Атаках и 5-го в Екатеринославле; 14-го в Херсоне; 20-го в Елисаветграде; 29-го в Тирасполе. В первых числах июня эпидемия разгорелась в местечке Бричанах и городе Хотине3), в местах квартирования остальных батальонов Модлинского пехотного полка; 5 июля в Одессе, 8-го в Бендерах, 20-го в Керчи и Бельцах, наконец, 15 июля на станции и у речки Кучурган, в деревне Слободзеях, в Ростове на Дону и почти во всех местностях расквартирования войск, исключая Симферополь, Бахчисарай, Севастополь и их окрестностей.
От начала эпидемии, т.е. с июня до ее. прекращения в конце октября в одних войсках округа из 67 тыс. заболело 2 261, из которых умерло 731, т.е. умер 1 из 3,1 заболевших, а заболело 34 человека из 1000 наличных. В начале эпидемии встречались исключительно острые случаи со смертельным исходом. Этот острый характер холера везде сохраняла с начала июня до половины июля. С тех пор разрушительный ее характер видимо исчезал, так что с половины августа и до ее прекращения в октябре, хотя и было много заболеваний, но смертельный исход составлял исключение. Во всех местах свирепствования эпидемии, появлению ее в войсках всегда предшествовали случаи заболевания между туземными жителями.
При сравнении заболеваемости среди жителей и среди воинских чинов, оказывалось, что из 100 туземцев заболевало 5, а в некоторых местах, например в Харькове, Тирасполе и Бендерах, даже более; тогда как из 100 воинов заболевало только 3. Еще лучшее сравнительное отношение в войсках получалось для цифры умерших, именно из 2 заболевших жителей умирал 1, тогда как в войсках умирал 1 из 3 заболевших. Более благоприятные для войск, чем для жителей результаты тогда приписывались строгому применению следующих мер:
1. Своевременное открытие холерных отделений в войсках с достаточным врачебным персоналом, прислугою и запасом целе сообразных средств.
2. Постоянные внушения нижним чинам не пренебрегать самым легким расстройством пищеварения. Внушение того убеждения, что в начале болезнь легко излечивается, как равно запущенная не дает ни малейших шансов на излечение. В силу этого в холерное отделение поступали солдаты далеко прежде наступления алгидного периода.
3. Соблюдение чистоты в помещениях и кругом их; дезинфекция ретирадников.
4. В местах обнаружившейся эпидемии, пища в войсках была улучшаема до крайних размеров, выдавалась винная порция, избегали употребления некоторых, особенно сырых овощей, не зрелых и гнилых плодов; вместо квасу, легко перекисавшего в жару, употреблялась сухарная вода с мятою и избегали случаев простуды.
5. Выведением войск из пораженных мест и расположением их лагерем, часто достигалось не только уменьшение, но и совершенное прекращение новых случаев заболевания4).
Так, например, 14-й стрелковый батальон, выведенный из Одессы в лагерь до появления в последней холеры, не имел заболевших военнослужащих в течение всей эпидемии. Белостокский пехотный полк, квартировавший тоже в Одессе во время эпидемии, имел очень большое число холерных, пока не выступил в лагерь. Со времени же вступления его в лагерь, заболевали только чины из числа тех его, которые из лагеря ходили в город для несения там караульной службы. Один из батальонов Виленского пехотного полка, квартировавший в низменной части Херсона, имел наравне с жителями той местности большое число холерных; с выведением же его в лагерь, холера в них в течение пяти дней прекратилась, тогда как жители прежней его местности поражались холерою еще целых две недели. Такое же благоприятное влияние выведения войск в лагерь оправдалась в Керчи, Бендерах, местечке Бриганах и в других местностях. При этом замечено, что если не все войско, квартировавшее в казармах, по случаю появившейся в нем холеры, выводилось в лагерь, а только частью, то в части его, переселившейся в лагерь, холера тотчас прекращалась, а в части оставшейся в казармах и шире прежнего расположившейся она видимо ослабевала в силе и распространении. Из таких фактов ясно вытекало, что скучиванье людей в массы и тесное их размещение увеличивают цифру заболевания и обостряют характер болезни.
ПЕТТЕНКОФЕР Макс (Pettenkofer Max, 1818—1901) — выдающийся немецкий гигиенист. С 1837 г. изучал в Мюнхене естественные науки, особенно химию и минералогию, а также фармацию, затем медицину. Окончил медицинский факультет в 1843 г. Работал у Ю. Либиха. С 1847 г. — профессор медицинской химии в Мюнхене и член Баварской академии наук. В 1849 г. работал в Баварском, а с 1876 г. в Общегерманском ведомстве здравоохранения. С 1865 г. — профессор гигиены в Мюнхене, с 1879 г. — руководитель гигиенического института, созданного по его проекту. С 1890 г. — председатель Баварской академии наук. Труды Петтенкофера охватывают основные разделы гигиенической науки: гигиену воздуха, воды, одежды, почвы, питания и др. Петтенкофер по справедливости считается творцом экспериментальной гигиены. В области эпидемиологии Петтенкофер выступил представителем так называемого почвенного (локалистического) учения, по своей сути представляющего прообраз будущего учения о природно-очаговых сапронозах. Научные исследования холеры Петгенкофер начал еще в 1854 г. и продолжал их в течение всей своей жизни. Он возражал против решающей роли микробного фактора в этиологии холеры как пандемической болезни. С экспериментальной целью он проглотил чистую культуру холерных бацилл (1884), и при этом заболел холериной. Более подробно учение Петгенкофера изложено в комментариях. Он построил его на тщательном изучении эпидемиологических данных, но, в конечном итоге, проиграл Коху и его последователям не в научных дискуссиях, а во времени — его взгляды на фоне достижений бурно развивающейся медицинской бактериологии стати выглядеть умозрительными, и поэтому они подверглись не опровержению, а забвению. Для контагионистов различия в условиях существования холерного вибриона в воде в естественных условиях, и в питательном бульоне в лаборатории, носили лишь количественный характер (концентрация и соотношение питательных веществ, температура среды, содержание кислорода и т.п.) — в рамках этого подхода для них не существовало методических ограничений еще почти 100 лет. Однако методический уровень бактериологии, необходимый для экспериментального обоснования экологических позиций локалистов и позволяющий изучать холерный вибрион в водных и почвенных экосистемах, не был достигнут не только в конце ХIХ столетия, но и почти на всем протяжении XX, т.е. до открытия явления «некультивируемости бактерий» и методов молекулярной диагностики. По этой причине, Петтенкофер, даже если бы и поставил перед собой такую цель, то не смог бы привести экспериментальные доказательства наличия в почве фактора Y, посредством которого «холерный зародыш» (фактор X), превращается в «холерный яд» (фактор Z).
Однако его учение играло объективно положительную роль, способствуя проведению широких оздоровительных мероприятий, не сводящихся к единственному «микробному фактору» и к одним бактериологическим мерам (как вакцинация, дезинфекция и др.). Макс Петгенкофер покончил с собой 10 февраля 1901 г. опасаясь «беспомощной старости».
Большинство военных врачей заявляло, что задолго до появления холеры в какой-либо местности, — и особенно с появлением ее, многие болезни изменяли свой характер в адинамический, осложнялись гастрическими и нервными явлениями. Люди, совершенно здоровые, ведшие правильную жизнь и не мнительные, получали болезненные ощущения в сфере органов пищеварения: особенное чувство полноты в животе с появлением в нем по временам тупой и неясной боли, отсутствие аппетита, урчание, переливание в животе и по временам отрыжку, по утрам особенную тяжесть и слабость тела, легкую тяжесть головы, а иногда головокружение и подергивание мышц, особенно в нижних конечностях, появление жидких испражнений, — и затем, в течение нескольких дней — понос. В этом состоянии всякая малейшая погрешность в диете вызывала серьезное расстройство кишечника5).
Резюмируя все вредные влияния, надо сказать, что кроме трудно удалимых в войсках и располагавших их к холере в пораженной местности причин, как то: скопления людей, тесного, не чистого и сырого их помещения в казармах, нечистого содержания ретирадников, плохого водоснабжения и постной непитательной пищи, а затем неосторожного обращения с необезвреженными холерными извержениями и не осторожного сближения с загрязненным больным и его вещами, и употребления сырой не доброкачественной воды, при общем расположении к эпидемическим страданиям, причинными моментами к полному развитию холерного приступа, служили погрешности в диете, простуда, особенно живота, ног и поясницы. Все, что производило угнетение нервной деятельности, истощение тела и слабость, как-то: страх, излишний труд, бессонные ночи, излишнее употребление спиртных напитков, как равно излишний сон при отсутствии движения всякого труда. Последний производит слабость, способствует замедлению обмена и накоплению воды и жира в теле — и тем, вероятно, располагает к восприятию и быстрому развитию заразы. Фактами установлено, что у людей малоподвижных и тучных приступ появлялся после сна и не предшествуемый замеченными предвестниками.
Проявление дифтеритического холерного процесса на слизистой желудка. «Слизистая оболочка желудка несколько бленнорейная, покрыта плотно сидящим сухим слоем (выпотением) толщиной в одну линию и более. Этот слой беловато-серого цвета, состоит из пластических шариков и зернистой массы и несколько возвышается над уровнем слизистой поверхности; местами он рассеян в виде островков и окружен венчиком темно-багрового цвета; сильная иперемическая краснота распространяется на несколько линий в окружности. Соскоблив слой дифтеритического выпотения, слизистая оболочка под ним представляется лишенной эпителия и сильно иперемированной» (Пирогов Н.И., 1849)
Касательно характера холеры 1866 г. следует сказать, что он был тот же, что и в прошлом году, но только ее напряжение и сила распространения были более значительными. Так, в острых случаях после двух- и не более четырехкратного повторения поноса и рвоты, припадки эти прекращались, и наступал уже алгидный период, судороги, особенно в мышцах конечностей, грудной клетки и грудобрюшной преграде, от чего больные ощущали жестокое стеснение в груди и глубокую боль в надбрюшной области, т.е., в местах прикрепления преграды. Врачи, наблюдавшие таких больных только в алгидном периоде, принимали подобные случаи за сухую холеру. Но расспросами всегда удавалось выяснить, что такому приступу предшествовали продолжительные, но весьма легкие и не мучительные понос и рвота, почему больные на них и не обращали внимания. Сокращение мышц были постоянным, самым мучительным припадком, вызывавшим стоны даже в агонии. Кожа почти не теряла нормальной упругости и не подвергалась цианозу. Самое большее, если в агонии появлялся легкий, синеватый оттенок на конечностях и синели губы.
Трупы умерших в эту эпидемию далеко не представлялись такими исхудалыми, как равно вскрытие не обнаруживало таких массивных волокнистых сгустков в больших стволах центральных артерий, как это бывало в цианотической форме холеры. Густая и темная кровь особенно в больших сосудах, была слизка. Прочие патологические изменения были те же, какие наблюдались в последние эпидемии, с тою разницею, что ни разу не встречалась при вскрытиях дифтеритическая форма холеры, наблюдавшаяся Н.И. Пироговым в эпидемию 1848 г.
Правда и то, что в двух случаях еще при жизни больных в алгидном периоде наблюдаем был паралич правой половины тела, указывавший на то, что и в эту эпидемию встречалась дифтеритическая форма, послужившая в двух данных случаях образованию эмболии в сосудах мозга; но в обоих случаях вскрытие не сделано и потому оба принадлежат к числу фактов, не проверенных окончательно6).
КОММЕНТАРИИ
1) Генрици тогда занимал должность помощника одесского окружного военно-медицинского инспектора.
2) По данным Е.П. Борисенкова и В.М. Пасецкого (1988), в первые два десятилетия XIX века лето в Европе и России отличалось исключительным обилием влага. Это было связано с тем, что в конце XVIII столетия завершился так называемый малый ледниковый период (XII—XVII столетия) и началось общее постепенное потепление в северном полушарии. Число особо опасных природных явлений, а вместе с тем и голодных лет не только не уменьшилось, но, напротив, возросло.
В те годы дожди начинались в мае и шли до конца августа. В ноябре 1819 г. в Западной Европе снова цвели деревья. В России весны стали ранними, но холодными, а лето засушливым.
С начала 1820-х гг. в северном полушарии все чаще стали наблюдаться засушливое лето и необычно теплая длительная осень. В России засуха стала губить урожаи даже в Западной Сибири. К середине 1820-х гг. продолжительность холодного времени года резко сократилась, весна стала ранней и лето повсеместно засушливым. Неурожаи появились не только в России, но и в Европе. Пушкин весьма образно изобразил это явление в 5 главе «Евгения Онегина»:
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь.
В годы описываемых Генрици холерных эпидемий, постепенное потепление климата продолжалось. Прежде всего, это явление было замечено в Арктике. Ледовитость её морей заметно уменьшилась, что позволило возобновить плавания к устьям Оби, Енисея, и Лены, и совершить первое сквозное плавание Северным морским путем в 1878—1879 гг.
Число морозных дней уменьшилось в два раза по сравнению с предыдущим полустолетием. Как и в период малого климатического оптимума, приходящегося на VIII—XII в., начальный этап современного потепления не избежал ни чрезвычайных холодов, ни повышения увлажнения. Каждое из таких событий сложным образом сказывалось на экологии возбудителей инфекционных болезней, их резервуаров и переносчиков — формировались растянутые во времени «петли обратной связи» между эпидемическими событиями.
3) Это забытое во времена СПИДа восприятие эпидемий. Развернутое сравнение чумы в Лондоне в 1665 г. и пожара приводится доктором Ходжесом: «Чума подобна пожару — если он начнется в отдельно стоящем доме, на отшибе, то только этот один дом и сгорит; если же несколько домов соприкасаются, там, где он начался, он сожжет эти несколько домов; но если он зародился в скученном городе или Сити, пожар разгорится сильнее, ярость огня будет нарастать, и он станет бушевать до тех пор, пока не пожрет все, до чего сможет добраться» (цит. по Д. Дефо, 1722). Боккаччо Дж. (1351) замечает в «Декамероне»: «Эпидемия разгоралась, и болезнь переходила с больных на здоровых подобно тому, как воспламеняются лежащие вблизи огня сухие и жирные предметы».
4) «При сем нужное нахожу Медицинскому Департаменту почтеннейше донести, что в минувшее лето в течение июня, июля и в половине августа жары восходили до 30 градусов в тени Реомюрова термометра; при совершенном бездождии ветры дули переменные, но более юго-восточные, и что выведенные по приказу Его Высокопревосходительства войска на открытые к северу места менее пострадали от холеры противу жителей». Из первого сообщения о появлении холеры в российском Закавказье штаб-доктора отдельного Кавказского корпуса, коллежского советника Зубова от 27.09.1823 г.
5) У врачей XIX столетия было принято называть такую заболеваемость «продромальным периодом эпидемии».
6) Под холерно-дифтеритическом процессом Пирогов понимал особенное патологическое изменение слизистой оболочки кишечного канала, в котором на «разбухлых слизистых мешочках, пфейферовых бляшках, на иперемированных местах слизистой оболочки оказываются в виде островков плотно сидящие, иногда как бы налетные, а иногда и сплошные слои выпотения, нечисто белого, пепельного или буро-желтоватого цвета». Пирогов наблюдал эти патологоанатомические изменения только пять раз у лиц, умерших в алгидном периоде болезни. Один раз в желудке, один раз в тонком кишечнике, два раза в толстом и один раз в слизистой оболочке желчного пузыря. Подобное состояние слизистой желчного пузыря наблюдал в 1848 г. профессор Дерптского университета Самсон фон Гиммельштерн, сообщивший об этом Пирогову. Клинических проявлений этого процесса Пирогов не приводит, за исключением случая дифтеритического поражения желчного пузыря. По его описанию, больной заболел за 12 часов до поступления в госпиталь. Сильная постоянная боль в стороне печени сопровождала другие явления холодного периода холеры. Через 24 часа холерные симптомы несколько утихли, но боль в стороне печени усилилась, к ней присоединились симптомы воспаления брюшины, и больной умер на 4-й день после поступления в госпиталь. На вскрытии: рыхлое, свежее, пластическое выпотение в брюшине, склеивающее кишки. Дно желчного пузыря склеилось с поперечной ободочной кишкой, в нем небольшое отверстие. Внутренняя поверхность пузыря темно-бурого цвета, покрыта рассеянными, неправильного вида, буро-желтоватого цвета эшарами (так авторы XIX столетия обозначали некрозы слизистой оболочки или кожи, т.е. струпы) величиной с горошину и более. Под ними слизистая оболочка пузыря, сильно иперемированная и лишенная своего эпителия. Мякоть печени зернистая, с уменьшением объема. В кишечном канале типичный холерный процесс, проявляющийся разбухшими ворсинками и пейферовыми бляшками.